Евгений Петров (aka Евгений Катаев)
О работе над романом «12 стульев»
Нам было очень трудно писать. Мы работали в газете и в юмористических журналах очень добросовестно. Мы знали с детства, что такое труд. Но никогда не представляли себе, как трудно писать роман. Если бы я не боялся показаться банальным, я сказал бы, что мы писали кровью.
Мы уходили из Дворца Труда в два или три часа ночи, ошеломленные, почти задохшиеся от папиросного дыма. Мы возвращались домой по мокрым и пустым московским переулкам, освещенным зеленоватыми газовыми фонарями, не в состоянии произнести ни слова.
Эрнест Хемингуэй
Нет никакого смысла писать то, что уже было написано до тебя — если ты не можешь сделать это лучше. Писатель в нынешнее время должен написать либо что-то абсолютно уникальное, либо побороть мертвых классиков — то есть написать книгу на ту же самую тему, но гораздо лучше. Единственный способ добиться успеха в этом деле — это соревноваться с мертвецами. Большинство ныне живщих писателей на самом деле не существует. Их слава создана критиками, которые всегда ищут калифов на час. Им нужен кто-то, кого они хорошо понимают, и кого можно хвалить без опаски, но как только эти сфабрикованные «гении» умирают, от них ничего не остается. Для настоящего писателя есть только один тип конкуренции — это мертвые авторы, о которых известно, что они прекрасны. Это все равно что быть легкоатлетом, который бежит в другую сторону, вместо того, чтобы соревноваться с остальными бегунами. Если ты не бежишь против времени, ты никогда не узнаешь, на что ты способен.
Марио Варгас Льоса
Литературой надо заниматься постоянно, она заполняет собой всю жизнь, а вовсе не только те часы, когда человек сидит и пишет; она подчиняет себе все прочие дела, потому что литературный труд пожирает саму жизнь писателя, подобно огромному солитеру, поселившемуся в человеческом теле.
Думаю, только тот, кто отдает себя литературе, как отдают себя религии, твердо решив посвятить ей все время, всю энергию, все силы, только тот способен стать настоящим писателем и создать произведение, которое его прославит.
И еще одна загадочная вещь — называется она талант. Гением не рождаются, по крайней мере среди прозаиков такого не встретишь, хотя у поэтов или музыкантов подобное бывает – гениальность проявляется в раннем возрасте и как бы вдруг (классические примеры — Рембо и Моцарт), — нет, нужны долгие годы дисциплины и упорного труда.
Не бывает скороспелых романистов. Все великие, все замечательные романисты сперва были писателями-подмастерьями, и талант их мало-помалу развивался, благодаря упорству и вере в собственное призвание. Так что начинающему автору должен внушить надежду пример писателей, которые, в отличие от Рембо, ставшего гениальным поэтом уже в ранней юности, по кирпичику строили свой талант.
Иван Бунин
Исаак Бабель
Литературу ни тихостью, ни робостью не сделаешь. Нужны цепкие пальцы и веревочные нервы, чтобы отрывать от своей прозы, с кровью иной раз, самые любимые тобой, но лишние куски. Это похоже на самоистязание.
Не моя, конечно, заслуга, что неведомо как в меня, сына мелкого маклера, вселился демон или ангел искусства, называйте как хотите. И я подчиняюсь ему, как раб, как вьючный мул. Я продал ему свою душу и должен писать наилучшим образом. В этом мое счастье или мой крест. Кажется, все-таки крест. Но отберите его у меня — и вместе с ним изо всех моих жил, из моего сердца схлынет вся кровь, и я буду стоить не больше, чем изжеванный окурок. Эта работа делает меня человеком, а не одесским уличным философом.
Юрий Олеша
Владимир Маяковский
80% рифмованного вздора печатается нашими редакциями только потому, что редактора или не имеют никакого представления о предыдущей поэзии, или не знают, для чего поэзия нужна.
Редактора знают только «мне нравится» или «не нравится», забывая, что и вкус можно и надо развивать. Почти все редактора жаловались мне, что они не умеют возвращать рукописи, не знают, что сказать при этом.
Грамотный редактор должен был бы сказать поэту: «Ваши стихи очень правильны, они составлены по третьему изданию руководства к стихосложению М. Бродовского (Шенгели, Греча и т.д.), все ваши рифмы — испытанные рифмы, давно имеющиеся в полном словаре русских рифм Н. Абрамова. Так как хороших новых стихов у меня сейчас нет, я охотно возьму ваши, оплатив их, как труд квалифицированного переписчика, по три рубля за лист, при условии предоставления трех копий».
Поэту нечем будет крыть. Поэт или бросит писать, или подойдет к стихам как к делу, требующему большого труда.
Майкл Мастерсон
Существует четыре уровня владения тем или иным мастерством: некомпетентность, компетентность, мастерство и виртуозность.
Чтобы преодолеть некомпетентность, вы должны практиковаться около 1000 часов в выбранной вами сфере.
Чтобы достичь мастерства, вам надо продолжать тренировки и довести их общее количество до 5000 часов.
Виртуозность встречается крайне редко. Вы не можете достичь ее, просто практикуясь. Вам также необходимо природное дарование, но даже в этом случае на тренировки уйдет по крайне мере 10 тысяч часов.
Ричард Бах
Мне вовсе не нравится писать книги. Если я только могу повернуться к какой-нибудь идее спиной, оставить ее там, во мраке, за порогом, то я даже не возьму в руки перо.
Но время от времени передняя стена вдруг с грохотом разваливается, осыпая все вокруг водопадом стеклянных брызг и кирпичной крошки, и кто-то, перешагнув через этот мусор, хватает меня за глотку и нежно говорит: «Я не отпущу тебя пока ты не выразишь меня словами и не запишешь их на бумагу».
Джон Кремер
Воспринимайте людей, которые участвуют в развитии вашей книги, как армию. Каждый, кто читает вашу книгу — это солдат; каждый, кто читает еще и ваш блог, тут же повышается по службе до капрала; тот, кто просит автограф, — никак не меньше, чем сержант, тот, кто пишет ревью у себя в блоге, автоматически получает чин лейтенанта, тот, кто покупает несколько книг и дарит их своим друзьям, это уже капитан. И так далее. Офицерство свое надо холить и лелеять — именно оно формирует армию читателей, тренирует и обучает ее, и помогает выбывшим из строя восстановить форму.
Борис Стругацкий
Я (да и ты, конечно) знаю множество писателей, которые согласились СОЗНАТЕЛЬНО, НАМЕРЕННО снизить свой возможный уровень до требований момента – все они – конченые люди. Им больше не подняться. Потому что страшно. Потому что трудно. Потому что на низком уровне уютно и удобно, как в старом грязном халате. Я такой судьбы не хочу ни себе, ни тебе. Я с ужасом думаю о тех временах, когда Стругацкие начнут писать свои вещи левой ногой, кое-как, морщиться от них, как от гнилого яйца, и, морщась, говорить друг другу: «А! Сойдет и так. Зато – сумма прописью…». Будто нет других путей добывать суммы прописью…
(Из письма Б. Н. Стругацкого брату от 7 сентября 1978 года.)
